"SEKRET GARDEN"
ГЛАВА 10
Необычная медитация. Опыт С. Крайневского.
Список тем для медитации, на мой взгляд, бесконечен, как и неограниченны формы её проведения. Но суть её, при этом, остаётся неизменной. Пытаться изобрести в этой области что-либо новое, занятие, скорее всего, бессмысленное. Обучение классическим методам медитации сродни освоению езды на велосипеде и само по себе самоцелью не является. Это всего лишь средство для работы со своей негативной личностью. Чтобы успешно выполнять эту работу, вначале необходимо научиться абстрагироваться от самой личности, иначе никакой работы не получиться. Личность никогда не позволит самой себе сомневаться в своём несовершенстве. Поэтому пока ученик не научиться безличностному созерцанию самого себя, темы и форму медитаций лучше получать от человека заинтересованного в том, чтобы ученик эффективно работал над своей негативной половинкой и, к тому же, сам уже обрёл способность ясно видеть свои проблемы «со стороны». Около трёх лет я работал с партнёром, который был намного моложе меня и к тому же уступал мне в духовном опыте. Он обладал врождёнными медиумическими способностями и, безусловно, превосходил Наину по всем статьям, но, к сожалению, был ментально инертной и пугливой личностью. Тем не менее, наш опыт групповой медитации был достаточно интересным и практичным. Во время медитативных сеансов нам удалось не только выйти на связь с Учителями из Духовной Иерархи, но и пообщаться с высшими сущностями из звёздных систем Сириуса и Плеяд. Правда, ввиду нашего слишком низкого уровня развития мы не смогли извлечь из этого сколько-нибудь значительной пользы. Мой партнёр был, ко всему прочему, человеком достаточно закрытым и упрямым и, несмотря на внешние проявления уважения, не считал меня достаточно профессиональным, чтобы прислушиваться к моим рекомендациям. Впоследствии это послужило причиной полного одностороннего разрыва им наших отношений, при полном отсутствии, каких либо конфликтных ситуаций. Вначале я, было, огорчился но, понимая, что любые ситуации идут лишь на пользу мыслящему ученику и способствуют его развитию, и что кармическая подоплёка личностных отношений является тайной даже для Учителей, не говоря уж о Наставниках, быстро пришёл в душевное равновесие и удовлетворился работой с Наиной и группой. В связи с исследованием темы медитативных техник и использования их в духовном развитии, мне вспоминается случай произошедший с одним из моих коллег.
Северин Крайневский был далеко неординарной личностью. Медиумические способности проявились у него ещё в раннем детстве и решающим образом повлияли на сознательную часть его жизни. Он с увлечением читал много книг из области прикладной психологии и эзотерики, исследовал свои возможности в медитативной практике, йоге, парапсихологии и даже спиритизме, но как он выражался, ему « всегда не хватало упорства» для серьёзных реализаций. На самом деле, на мой взгляд, причина его неудач была не в этом. Одного упорства для серьёзной работы на тонких планах не достаточно. Дело в том, что медиумы представляют собой живой принимающий, высокочувствительный (сенсорный) биологический прибор и зачастую, кроме слабой воли, как правило, имеют ослабленную энергетику, и поэтому не способны сколько-нибудь долго находиться в изменённом состоянии сознания, или заниматься каким либо конкретным делом без внешней подзарядки. Для того чтобы эффективно работать в режиме приёма, им необходим магнетизер, человек генерирующий, или вернее, проводящий с тонких уровней необходимое количество питающей их пранической энергии, и руководящий их действиями при работе в тонких мирах сознания, тогда получаемая ими на тонких планах информация бывает наиболее яркая и полная. Несмотря на мои предостерегающие разъяснения и нашу достаточно долгую успешную совместную работу в других измерениях, Северин все-таки постоянно делал попытки выйти на «приём» самостоятельно и, как и следовало этого ожидать, абсолютно безрезультатно. Чтобы регистрировать результаты своей работы в состоянии медитации, он использовал диктофон, на который записывал всё пережитое в процессе сеанса, по его завершению. Однажды он пришёл ко мне очень взволнованный и, не здороваясь, с порога, сообщил: «Есть интересная информация!». Не объясняя ничего, он достал из кармана и включил свой диктофон. С его позволения, попытаюсь передать вам кое-что из услышанного мною, в незначительной авторской литературной обработке. Итак, вот что я услышал.
«…С сознанием начало происходить что-то непонятное. Было такое ощущение, что оно мерцает. То я понимал, где я и что со мною, то вдруг терял какое либо ощущение времени и пространства и лишь чувство головокружительного вращения и мелькания цветных туманных образований охватывало меня. Ни низа, ни верха, ни света, ни тьмы. И ещё, какой-то низкий вибрирующий звук, который я почему-то слышал ладонями. Потом вдруг всё куда-то исчезло и я, почувствовав зуд в левой ноздре, чихнул. Открыв глаза, я не мог понять, где я нахожусь. Я хорошо помнил как, удобно расположившись в своём кресле, по давно отработанной схеме, погрузился в состояние медитации, как обычно начал созерцать то приближающиеся, то удаляющиеся цветные пятна, плавно изменяющие свою конфигурацию. Потом, как всегда, представив себя большим белым воздушным шаром, начал быстрый подъём к месту, которое я называл плоскогорьем. Как вдруг, какая-то упругая могучая волна подхватила меня и завертела в вихре с умопомрачительной скоростью… Вихревое движение закончилось также неожиданно, как и началось. Немного ныло в затылке и слегка подташнивало. Я долго и напряжённо всматривался в какие-то белые клочковатые пятна, медленно перемещавшиеся в поле моего зрения, прежде чем понял, что смотрю на голубое небо, по которому плывут белые пушистые облака. Потом ко мне вернулись ощущения рук, ног и туловища, и я понял, что лежу в высокой траве на спине, раскинув ноги и руки, как в детстве. Мне было как-то беззаботно-легко и светло на душе, дискомфорт доставляла лишь тонкая длинная былинка, колыхаемая ветром и касавшаяся при этом моего носа. Ещё раз, сильно чихнув, я окончательно пришёл в себя, но так и не смог сориентироваться, где я нахожусь. Это место совсем не было похожим на то, где я обычно находился в медитации. Неужели «поехала крыша», мелькнуло в голове, но эта мысль исчезла так же быстро, как и появилась. На её месте появилась мысль о том, что же все-таки происходит со мной. Никогда ранее, находясь в медитации, я не терял здравого рассудка, всегда сознавая, что всё то, что со мной происходит за время нахождения в ней, всего лишь состояние моего сознания регистрирующего иную реальность, такую же настоящую, как и та, где осталось моё физическое тело. То, что я ощущал сейчас, сильно отличалось от того, с чем мне приходилось встречаться ранее в своих медитативных путешествиях. Там всё было каким-то не настоящим, что-то похожее на компьютерную графику, а здесь – дул ветерок, жужжали насекомые, пели птицы и даже откуда-то издалека, доносился бурлящий звук быстрой реки. И самое главное, – я ощущал запахи: запах влажной земли, травы, цветов и речной влаги. Поражал необычно чистый, как в детстве, запах вдыхаемого воздуха. Его хотелось вдыхать и вдыхать. Сделав над собой усилие, я сел и осмотрелся вокруг. Голова всё ещё слегка кружилась. Склон какого-то холма, поросшего невысоким молодым леском, в месте моего нахождения представлял собой довольно большую поляну, ограниченную с одной стороны, плавно спускавшейся вниз, смешанным хвойно-лиственным лесом, с другой – неширокой, но, по всей видимости, не мелкой быстрой рекой, сплошь усеянной большими и малыми валунами, гладко отшлифованными со всех сторон. Со стороны возвышенности лес был намного моложе и ниже, вследствие этого его вполне можно было назвать просто высоким кустарником. Со стороны противоположной реке, наиболее удалённой от меня, возвышалась невысокая скалистая гряда, у подножия которой громоздилась насыпь из мелких и крупных камней. За ней, в еле заметной дымке, виднелись высокие поросшие лесом холмы или, скорее всего, сопки. Пейзаж чем-то напоминал наши Карпаты только более «тёплые» на вид. Место в котором я оказался, не вызывало у меня никакого беспокойства или чувства опасности, наоборот, было такое впечатление, что я здесь уже неоднократно был когда-то и с этим местом меня связывают какие-то очень приятные воспоминания. Но это было не более чем впечатление, ибо никаких реальных воспоминаний, при всём моём желании, так и не приходило мне на ум. Моё внимание привлёк звук шуршащих сухих листьев, раздавшийся со стороны лесной опушки находящейся метрах в двадцати от меня вниз по склону. Я несколько минут пристально всматривался в редкие кусты, растущие у подножия могучей сосны с золотистой корой и разложистой кроной веток с необычно длинной густой хвоей, пока не увидел крупную, серой масти, белку с огненно-рыжим, изогнутым вопросительным знаком, хвостом. Всё было настолько реальным, что я даже немного испугался и попытался, закрыв глаза и тряхнув головой, убедиться, что это не сон и не галлюцинация. Несмотря на мою готовность принять любую реальность, обретённую в течение длительной работы с информационными полями лежащими на грани физической реальности, и выходящими порой за уровни ментальной абстракции, ситуация в которой я находился, вызывала у меня какое-то волнение. Всё вокруг было слишком реальным. И запах, и звук и цвет, всё было чересчур ярким и осязаемым. Сколько я ни напрягался, не мог понять, что же здесь не то. Вдруг меня осенило. Не таким был я, а не объективная реальность. Я сделал такой вывод вследствие сделанного мною феноменального открытия. Стоило мне посмотреть, например, на цветок ромашки, весело покачивающийся из стороны в сторону, как я мгновенно ощущал её запах, как будто приблизил её к своему носу. Стоило мне посмотреть на листвяную подстилку из старых опавших прошлогодних листьев в глубине леса, как я сразу же ощутил её терпко прелый запах. То же самое было и со слухом и зрением. Я сделал для себя открытие, что могу видеть любые предметы на любом удалении, важно лишь, чтобы они находились в поле моего зрения. Стоило мне захотеть, и я мог выделить и усилить любой звук из окружающей меня звуковой гаммы. Я внимательно осмотрел себя. Всё было таким, как и перед тем как я вошёл в состояние медитации. Я коснулся лица пальцами рук, сглотнул слюну, покашлял. Реакция была адекватной. Успокоившись и немного собравшись с мыслями, я сделал вывод, что оказался в параллельной реальности, о которой читал лишь в художественной литературе, видел в кино и кое-что почерпнул из источников авангардистской науки. Это было невероятно, но другой альтернативной гипотезы объясняющей происходившее, у меня просто не было. В нескольких метрах от меня, в густой траве, журчал небольшой ручеёк, который я заметил лишь поднявшись во весь рост. Кристально чистая вода, струившаяся по каменисто-песчаному дну, устремлялась куда-то в сторону реки. Я сделал несколько шагов в его сторону. Ощущения при этом были также необычными, я чувствовал вес своего тела, напряжение мышц, но вместе с обычными ощущениями чувствовалась какая-то необычная лёгкость во всём. Ощущения были настолько необычными и многочисленными, что просто не хватало слов для их описания. Я нагнулся и, зачерпнув в сложенную ковшиком ладонь воды из ручья, пригубил глоток. Вода была холодной и очень приятной на вкус, нечто подобное я ощутил когда-то в далёком детстве, первый раз попробовав воду из старого полевого колодца далеко за околицей села. Умыв лицо и смочив мокрыми ладонями волосы, я осмотрелся вокруг уже вполне осмысленно, с намерением выбрать направление своего движения. Оглянувшись назад, я с удовлетворением отметил, что трава, на которой я лежал, всё ещё примята и это лишний раз подтверждало то, что здесь также в силе законы и «моего» мира. Солнце, точно такое, как и у нас, вышло из-за тучки и ярко осветило всё вокруг. Судя по его положению, было около двенадцати часов пополудни, я хотел проверить это по своим часам, но вспомнил, что перед медитацией я их всегда снимаю. Не знаю почему, но я уверенно направился к каменистой гряде, в частности к высокой, около ста метров, отвесной скале в её центре. На самом деле она оказалась несколько дальше, чем мне это показалось с первого взгляда. Около получаса мне понадобилось, чтобы приблизиться к большой осыпи у её подножия. Осыпь была старой, большие валуны отшлифовали ветры и осадки, и они наполовину погрузились в грунт, поросший травой и чахлым кустарником. Не зная, что мне делать дальше, я в размышлении присел на один из таких камней и, подняв голову, стал осматривать отвесную часть скалы. Используя свою новую визуальную способность, я, словно в бинокль, стал «в приближении» разглядывать многочисленные поросшие клочковатой травой уступы, надеясь отыскать возможность забраться на вершину, чтобы осмотреть окрестности и определиться со своими дальнейшими планами. После нескольких минут такого осмотра я убедился, что без специального снаряжения не стоит даже и мечтать о восхождении. Размышляя о своих дальнейших планах, я случайно остановил свой взгляд на необычном участке каменной стены у её подножия. Только сейчас, задержав свой взгляд на нём, я заметил, что он как-то странно выделялся на общем фоне вертикальной поверхности скалы. Он был каким-то чуть-чуть размытым, его рельеф казался несколько менее контрастным, чем другие, соседствующие с ним. Очертив его мысленно и определив границы, я отметил, что он имел форму вертикального прямоугольника с закругленной верхней частью, шириной около одного и высотой около двух метров. Зная, что в мирах иных реальностей, не бывает каких либо случайностей, я, решив выяснить всё до конца, решительно направился к заинтересовавшему меня участку. Поднявшись по склону на несколько метров, я оказался прямо перед ним. Вблизи нарушение контрастности было не столь заметным, и лишь хорошо присмотревшись можно было заметить лёгкую вибрацию поверхности скалы в горизонтальной проекции. Протянув правую руку, я сделал осторожную попытку коснуться пальцами шершавой на вид каменистой поверхности. К моему удивлению пальцы прошли сквозь скалу как сквозь воздух, не встретив ни малейшего сопротивления, лишь какой-то резкий импульс, похожий на разряд электрического тока прошёл по кисти руки, заставив меня резко её отдёрнуть. Я кое-что слышал об эфирной имитации плотных объектов, но практически столкнулся с нею только сейчас. Зная, что энергия фантомного изображения безопасна для жизни, я решился повторить свой эксперимент и на этот раз просунул руку сквозь «скалу» по локоть. Энергетический удар я ощутил только в начальный период, причём он был несколько слабее, чем в первый раз. Рука, находясь по ту сторону фантомной завесы, ощутила разницу в температуре, там, по ту сторону, было немного прохладнее. Решившись на продолжение своего эксперимента, я продвинул руку ещё дальше. Она, как и прежде, продвигалась свободно, не встречая никакого сопротивления. Я вдохнул воздух всей грудью и, закрыв глаза, решительно проник за завесу головой. Первое, что я ощутил там, по ту сторону, это приятный с лёгким привкусом озона прохладный сухой воздух. Открыв глаза, я увидел перед собой галерею с гладкими розовато-перламутровыми, словно полированными стенами и светло-серым слегка шершавым полом. Стены испускали мягкий, но достаточно яркий свет. В метрах двух от меня, проход перекрывала стена ярко-белого, с золотистыми блёстками, клубящегося тумана. Я уже без особого страха проник полностью за фантомную «каменную» стенку и, приблизившись к туманной завесе, опять для её исследования использовал свою правую руку. На этот раз моя рука не испытала никаких ощущений. Несколько секунд постояв в раздумье и понимая, что мне не узнать о том, что скрывает золотистый «туман» иным способом как только войдя в него, я осторожно шагнул в неизвестность. Понимая, что там, в невидимом пространстве меня может ожидать всё что угодно, я всё же сделал несколько очень осторожных шагов, напряжённо прислушиваясь и принюхиваясь. Мои органы чувств молчали. Никаких иных звуков, кроме собственных шагов, и никаких особых запахов. С каждым шагом моё напряжение возрастало. Неизвестность притягивала и вместе с тем пугала. Делая четвёртый шаг, я уже потерял начальную отвагу, и чтобы хоть как-нибудь приободриться, протянув руку в сторону, коснулся стены галереи. Это как-то придало мне храбрости, и следующий шаг я уже сделал немного увереннее. Самое странное было то, что в глубине этого туманного облака было так же светло, как и вне его, просто отсутствовала какая либо видимость и чувствовалось, что он несколько гуще воздуха, но дышалось по-прежнему легко. Моё исследование золотистого «тумана» завершилось так же неожиданно, как и началось. Шестой шаг «вернул» мне, наконец, зрение. Я вышел из тумана, словно ёжик в детской считалочке. Передо мной, в конце коридора, виделось какое-то ярко освещённое помещение. Сделав ещё несколько десятков шагов, я оказался в цилиндрической формы зале со сферическим потолком. Зал был около четырёх метров в высоту и порядка восьми метров в диаметре. Стены и потолок были того же качества что и стены галереи, только светились они в два раза ярче, да излучаемый ими свет приобрёл голубоватый оттенок. В центре зала, выступая несколько из пола, располагался золотого цвета диск, диаметром чуть меньше метра. Обойдя зал по кругу и не найдя в нём ни малейшего намёка на какие либо входы-выходы, я вернулся к диску. Его поверхность была матовой, ровной и чистой. Попробовав его на ощупь, я убедился, что его температура ничем не отличалась от температуры окружающего воздуха. Поразмышляв некоторое время, я решился встать на него. Он был неподвижным как пол. Постояв на нём некоторое время, я хотел было сойти с него, но вдруг заметил, что из потолка, прямо надо мной, выступило какое-то светящееся зеленоватым светом кольцо диаметром близкое к диаметру диска. Оно медленно стало опускаться вниз, оставляя за собой фосфорцирующий светящийся след. Несмотря на всю необычность происходящего, никакого страха или напряжения я не испытывал. Просто стоял и смотрел как кольцо, опускаясь, помещает меня в некую трубу из прозрачного вещества похожего на слегка клубящийся газ, приятного светло-зелёного цвета. Когда кольцо, опустившись полностью, коснулось диска, он вдруг засветился изнутри и в сопровождении тихого мелодичного звука, стал медленно и плавно подниматься вместе со мною вверх. У меня слегка перехватило дыхание, но я постарался не допустить страха. Часть потолка, находившаяся внутри «трубы» поднималась синхронно диску, на котором я стоял. Протянув руку, я попытался дотронуться до стенки трубы, но моя попытка не увенчалась успехом, где-то в нескольких миллиметрах от её поверхности она натолкнулась на нечто невидимое и пружинящее, словно магнитное поле отталкивающее стальной предмет. Когда мои глаза поравнялись с потолком, я, посмотрев вверх, увидел всё тот же кружок «потолочного» цвета и заметил, что стенка трубы, переместившаяся выше потолка, заметно потемнела, из бирюзовой превратившись в изумрудную и потеряла свою первоначальную прозрачность. Прошло несколько секунд, прежде чем диск, поравнявшись с «потолком», остановился, причём это произошло настолько плавно, что его остановку я зафиксировал лишь визуально. Мелодичный звук пропал и кольцо, оторвавшись от диска, стало медленно подниматься вверх. В расширяющемся проёме моим глазам открылась зеркальная голубовато-зелёная водяная гладь, на которой, слегка возвышаясь над ней, застыл золотистый диск поднявший меня. В прозрачной воде хорошо просматривались яркоокрашенные листья водяных растений. В некоторых местах на поверхности плавали большие округлые листья с такими же крупными цветками лотосов. Между ними, пробегали крупные водомерки, деформируя гладкую поверхность воды своими лапками. Над водой, время от времени порхали экзотически окрашенные, крупные бабочки, неизвестных для меня видов и стремительно, с гудением, пролетали крупноголовые ярко окрашенные во все цвета радуги стрекозы. В глубине, среди водорослей, присмотревшись, я заметил стайки разнообразных по форме, цвету и размеру экзотических рыб. Поверхность воды была освещена мягким естественным солнечным светом, вследствие чего я было подумал что оказался опять под открытым небом. Но спустя мгновение я понял, что это впечатление оказалось ошибочным. Поднявшееся выше уровня моих глаз зелёное кольцо с дымчатой завесой, открыло мне целиком всю панораму. Наверное, в это мгновенье вид у меня был более чем растерянным. Я, стоя на своём золотистом диске посредине утопающего в сочной зелени достаточно крупного водоёма, был просто оглушён и ослеплён буйством форм, цвета, звука и запаха. До этого я никогда не бывал в тропиках и видел их природную роскошь только на картинках или в кинофильмах. То, что я ощутил невозможно описать словами, или каким либо другим способом. Берега водоёма были покрыты чудесной тропической растительностью, но её густота не была чрезмерной, каждое из необычно красивых растений имело достаточно свободного пространства для демонстрации своей изумительной красоты. Большинство из представителей окружающей меня фауны было укрыто необычно красивыми цветами. Дурманящий изысканный аромат, наполняющий воздух, скорее всего, исходил от них. К нему примешивался терпковатый запах прелых листьев, цветущих растений и свежий запах чистого водоёма. Мелодичные голоса многочисленных пернатых, то тут то там перелетавших время от времени с одного дерева на другое, гармонично вписывались в общую красочную картину, открывшуюся моему изумлённому взгляду. За стеной высоких деревьев, расположившихся на втором плане, в лёгкой дымке, я различил на большом удалении нечто похожее на элементы конструкций, указывающие на искусственное происхождение этого великолепия. Конструкции уходили вверх, на высоте около двух сотен метров скрываясь в голубой дымке принятой мною вначале за голубизну неба. Рассеянный свет, ничем не уступающий солнечному, казалось, излучался из самого воздуха. Трудно сказать, как долго я находился в восторжённо-шоковом состоянии. Первое, что я сделал, придя в себя, это присев попытался зачерпнуть воду рукой чтобы освежить ею своё лицо, но к моему великому удивлению моя рука натолкнулась на мягко-упруго-неподатливую поверхность. Я усилил давление пальцев на поверхность воды, но эффект оказался тот же. Поднявшись, я постоял в некотором замешательстве, после чего попробовал проделать то же самое ногой. Ощущение было такое, что я наступил на очень тонкий упругий материал лежащий на абсолютно твёрдом неподвижном основании. Осторожно, всё ещё не веря необычным ощущениям, я перенёс вес всего тела на ногу «стоящую» на водной глади. Она легко выдержала это. Также осторожно я сделал первый шаг, ожидая всего… Он был вполне удачным. «По воде аки посуху» – промелькнула в моей голове известная евангельская фраза. Невероятно! Я ступал по воде, в глубине которой плавали чудные тропические рыбы… Привыкнув к этому «чуду», я поднял голову, осматривая берега водоёма оценивающим взглядом, пытаясь выбрать направление своего движения. Моё внимание привлекла небольшая песчаная коса с несколькими, округлой формы, крупными камнями, возвышающимися над «водой» у её края. Сделав не более пятнадцати шагов, я оказался стоящим на мелком белом влажном песке. Ощущения под ногами изменились. Сделав несколько шагов вдоль по косе, я отметил, что оставляю за собой цепочку следов, в углублениях которых постепенно проступала влага. Желая присесть и поразмыслить над своей ситуацией, я сделал шаг в сторону одного из расположенных рядом в воде камней, и в который раз был невероятно удивлен, когда моя нога неожиданно погрузилась по щиколотку в настоящую мокрую воду. Я сделал ещё один шаг к камню – вода была приятно холодной. Не веря своим ногам, я нагнулся и, зачерпнув пригоршней воду, брызнул её в лицо. Вода была настоящей, и я уже не мог идти по ней «аки посуху». Золотистый диск, слегка возвышаясь над водой, по-прежнему находился на том же месте, где я его и оставил. Я уселся в раздумье на тёплый, нагретый «солнечными» лучами камень. Мои босые ноги ощущали приятную податливость песка под тонким слоем воды. К большому пальцу моей правой ноги подплыла маленькая ярко жёлтого цвета рыбка и «клюнув» его несколько раз, уплыла в глубину. Мне всё ещё не верилось в то, что всё происходящее, в самом деле, реально происходит со мной. Сложно сказать насколько велико было моё сомнение, но, по всей видимости, оно было достаточно значительным, ибо я время от времени ловил себя на мысли, что возможно я схожу с ума, но отмечал при этом, про себя, что моё сумасшествие было достаточно приятным. И эта способность мыслить абстрактно, не впадая в эмоциональные крайности, позволяла мне оставаться самим собой и смотреть на всё, что бы со мной ни происходило реалистически.
Громкий мелодичный голос какой-то птицы, раздавшийся из густой кроны цветущего светло-лиловым цветом высокого растения находившегося неподалёку от меня, вывел меня из состояния раздумий и вернул к действительности. Хотелось есть, но я решительно не видел чем могу удовлетворить своё естественное желание. При великом разнообразии представителей «местной» фауны, мой взгляд не находил ничего, что могло бы послужить мне пищей. Поднявшись с удобного камня, я решил отправиться в «исследовательскую экспедицию», а заодно и на поиск съестного. Действия мои были спонтанными, единственное, чем я руководствовался, отправляясь в глубь растительного мира, это поиском свободного прохода в его гуще. Мне не пришлось долго искать. В нескольких метрах от меня находился проход между кустами и деревьями очень похожий на тропу. Оглянувшись назад, прежде чем покинуть берег водоёма, я в очередной раз был удивлён. Следы моих ног, отпечатавшиеся в песке и заполнившиеся впоследствии водой, – исчезли! Это было «последней каплей» переполнившей мой «сосуд» в базе данных, после чего у меня созрела идея в какой-то мере позволившая мне дать объяснение происходящему. Всё указывало на то, что я попал в реальность управляемую какой-то программой. Если это так, то я, внедрившийся в нее, скорее всего не случайно и с её позволения, должен как можно скорее разгадать её алгоритм, чтобы, оставшись её посетителем не превратиться в «вирус» нарушающий её целостность и разгадать цель моего посещения. Ощущение «домашнего» спокойствия и уверенности, не покидавшие меня, позволяли мне надеяться на дружелюбие «программиста» по чьей, надеюсь доброй, воле я оказался в его «произведении». Придя к такому предположению, я несколько успокоился и стал мыслить логически. Если моё предположение правильное, то «программист» наверное, тем или иным образом будет руководить моими действиями, направляя меня с помощью каких либо подсказок. «И так, будь внимателен и рассудителен, не упускай ни малейшего посылаемого тебе намёка ни объективного, ни субъективного» – наказал я сам себе и решительно двинулся по «тропе», держа наготове все свои «чувствительные датчики» и размышляя о «программисте» и его замысле в отношении меня. Пройдя некоторое расстояние по чудесной лесной местности, изобилующей ручьями, прекрасными полянами, холмами и долинами, помиловавшись изумительно совершенными представителями флоры и фауны населявшими её, я отметил, что нисколько не сдвинулся с места, относительно замеченных мною элементов конструкции, которые как я предположил, ограничивали мир, в котором я оказался. Взойдя на небольшой холм, вершина которого была свободна от какой либо растительности, кроме не очень высокой, но достаточно густой зелёной травы, я осмотрелся, вокруг, пытаясь хоть как-то сориентироваться. Позади я увидел сквозь кроны деревьев блестящую поверхность водоема, от берегов которого я начал свой путь. Издалека он был не таким уж и большим, как мне показалось вначале, и очень смахивал на продолговатое лесное озеро, либо большую речную заводь. За ним, как впрочем, и во всех остальных направлениях, насколько это было открыто моему взгляду, тянулся лес. Горизонта не было видно, он скрывался в лёгкой зеленовато-голубой дымке. Справа от меня, предположительно в часе ходьбы, однообразный пейзаж нарушала довольно большая гора со скалистой вершиной белого цвета. До половины она поросла густым лесом, выше которого его сменяла более низкая растительность, «таявшая» по мере приближения к вершине. В одном месте, на участке горы в виде довольно большого уступа поросшего густой растительностью, возле ниспадающего с него небольшого водопада, мне удалось заметить, как мне показалось какое-то строение, скрывавшееся за группой деревьев с густыми разложистыми кронами. Именно в ту сторону и вела чуть заметная среди густой растительности тропа. Спустившись с холма, я быстрым шагом устремился по ней к горе. Идти было легко и весело. Несколько раз я замечал далеко перед собой пересекавших мой путь крупных и мелких животных: оленей, косуль, зайцев и многих других, кого мне не удалось распознать. Что касается всевозможной мелкой живности, разнообразных птиц, змей, грызунов, ежей, лягушек и множества насекомых, то их я просто перестал замечать, ибо они встречались мне на каждом шагу. Первыми из съедобных представителей фауны мне встретились грибы. Они были повсюду. И в густой траве и под кустами и у корней деревьев. Жизнь местной флоры и фауны была настолько разнообразной и яркой, что я совершенно не чувствовал себя одиноким. Зрительные образы дополнялись большим разнообразием звуков и запахов, многие из которых были мне не знакомы. Птицы в изобилии встречавшиеся мне на пути не были крупных видов. Лишь один раз, пересекая широкий ручей вброд, впадавший в отдалении в небольшое болотце я увидел пару обычных красноклювых аистов, важно вышагивающих среди многочисленных поросших болотной травой кочек. Невероятно большим было разнообразие бабочек, многие из которых были каких-то экзотических видов, фантастической раскраски и невероятных форм. Чудесные картины природы со временем несколько утомили меня, и я перестал останавливаться, чтобы насладиться их созерцанием. Моё путешествие было ненадолго приостановлено кратковременным, но интенсивным дождиком, от которого мне удалось спрятаться под широким банановым листом. Дождь был абсолютно натуральным с громом и вспышками молнии. После него затихшие на время птицы продолжили свои трели, а бабочки, исчезнувшие за несколько минут до начала дождя, вновь запорхали вокруг. Стекавшие с листьев капли воды время от времени попадали мне на голову и за шиворот. Неожиданно, тропинка, петлявшая в низине, среди деревьев и кустов, пошла на подъём, огибая большие и маленькие валуны. Их округлая форма указывала на почтенный возраст и мягкость породы. Подъём по тропинке замедлил темп моего продвижения. По мере подъёма в гору, заметно менялись виды местной флоры и фауны. Всё чаще я встречал на валунах больших и маленьких ящериц и змей. Приглядываясь к картинам внешнего мира, я не забывал и о своих внутренних ощущениях, а они были столь же необычными. Например, время здесь имело несколько иные форматы. Ещё недавно, стоя на вершине холма и прикидывая на глаз расстояние, которое отделяло меня от подножия горы, я предположил, что для его преодоления мне понадобиться не менее четырёх часов, при движении быстрым шагом. И вот я уже на подъёме на гору, а ощущение такое, как будто я всего минут тридцать в пути и никакой усталости. Чувство пресыщения ощущалось только вследствие переизбытка визуальной звуковой и обонятельной информации. Ощущение голода сразу прошло, после того как я съел три спелых плода сорванных с бананового дерева, под которым скрывался от дождя. По мере подъёма, тропинка всё чаще изменяла своё направление, петляя между расщелин и больших валунов. Оглянувшись назад, спустя некоторое время потраченное мною на подъём, я с удивлением где-то там, позади, далеко внизу различил холм, на котором я стоял совсем недавно, оглядывая местность. Растительность вокруг заметно изменилась. Она стала реже, ниже и была не такая ярко-зелёная как в долине. Усталости по-прежнему не ощущалось, но дыхание заметно сбилось. Я остановился передохнуть и, подняв голову, поискал тропинку в отдалении. Заметить её даже моим усовершенствованным зрением было не просто. Она совершенно терялась там, где заканчивалась растительность, и начиналось царство камней. Достигнув через некоторое время этого «Рубикона», я вновь остановился с тем, чтобы определить направление своего дальнейшего движения. Передо мной, в нескольких сотнях метров, поднималась отвесная скала с низвергавшимся с неё полноводным водопадом, показавшимся мне издалека, с холма, таким незначительным. Водопад с шумом падал в озеро у подножия горы, его берега поросли сочной растительностью, среди которой выделялась своей высотой и стройностью большая бамбуковая роща. Из озера, через расщелину, с шумом, долетавшим издалека до меня, вырывался белый от пены поток, устремлявшийся куда-то вниз, в долину, по промытому в склоне горы руслу. Осмотрев своим «телескопическим» взором скалу, изобиловавшую множеством поросших растительностью больших уступов, я понял, что это не тот участок, где мне удастся забраться наверх. И стал изучать менее крутые склоны справа и слева. Моё внимание привлекла небольшая расщелина, берущая своё начало метрах в ста от меня, слева, прорезающая склон горы под углом не более тридцати градусов от горизонта и переходящая в узкий длинный уступ на отвесном участке скалы, тянущемся до её плоской вершины. Убедившись, что других более предпочтительных, чем этот, путей наверх не видно, я уже не так быстро как прежде двинулся к расщелине. Вскарабкавшись по достаточно крутой стене расщелины до уступа, я с удовлетворением отметил, что он не так уж узок, как мне это показалось снизу. Поверхность его была поразительно ровная и лишь в нескольких местах прерывалась небольшими, высотой не более метра, уступами. Скопившийся в трещинах грунт порос сочной травой, свисавшей местами длинными пучками. Продвигаясь по этой наклонной природной террасе вверх, я старался держаться поближе к скале и не смотреть вправо от себя на её обрывистый край. Страх высоты для меня никогда не был паническим, но, как и всем нормальным людям, высота всегда внушала мне боязливое почтение. Подъём по террасе был не лёгким, и возможно в силу этого показался для меня вечностью. Поэтому, достигнув вершины, мокрый от пота, с дрожащими мышцами ног и с натёртыми пальцами рук, я с облегчением лёг на густую траву, в изнеможении, всего в метре от края скалы. Спустя некоторое время, отдышавшись и сняв напряжение, я приподнялся на ноги и, отойдя подальше на всякий случай на безопасное расстояние от места подъёма, огляделся. Передо мной раскинулся настоящий оазис. Абсолютно ровная поверхность гигантского уступа была не менее трёхсот метров шириной и около полукилометра длиной по моей предварительной оценке. Метрах в пятидесяти- восьмидесяти правее от меня, почти вровень с гладко отшлифованными скалистыми берегами, спокойно текла неширокая, метров пять в поперечнике, река, обрывавшаяся вниз с большой, около двух сотен метров высоты, уже известным мне водопадом. Его грохот почти не долетал до меня снизу от подножия горы. Слева и справа от реки, раскинулись живописные рощи, состоящие из разнообразных представителей местной фауны. Их густота не позволяла мне увидеть ничего далее десяти метров. Подойдя к берегу реки, я обратил внимание на стайку рыб снующих недалеко от него и лишь потом заметил тонкую металлическую сетку, перегораживающую реку и закреплённую за край деревянного лёгкого мостика возвышающегося над поверхностью воды не более чем на ширину ладони. Мостик был шириной около метра, без перил, с решётчатым настилом из искусно сплетённых половинок тонких бамбуковых стволов и состоял из двух почти одинаковых пролётов опиравшихся посредине реки на плоский камень, разделяющий реку на две протоки. Сердце моё замерло, а потом забилось в ускоренном ритме. Это был первый намёк на обитаемость человеком этого мира. Значит я не ошибся, почти интуитивно выбрав свой курс там на холме. Оглядевшись, я заметил уже настоящую, свеже-протоптанную тропинку, вьющуюся между кустов, деревьев и валунов, вдоль берега реки. Ветки кустов и деревьев пересекавших её были как будто кем-то аккуратно укорочены, но никаких признаков обрезки я не нашёл. Казалось что, кроме программы поддерживающей в этом мире свой установленный кем-то порядок здесь имеется ещё и хозяин в человеческом облике и ему позволено вносить свои поправки в него. С трудно скрываемым волнением я двинулся вперёд по тропинке бегущей по далеко не идеальному берегу извивистой реки. Её русло местами расширялось, образуя почти декоративные, в японском стиле, заводи с песчаными отмелями из крупного белого песка. Их украшали ярко зелёные листья и цветки розового и снежно-белого лотоса. Кроме рыб я обратил внимание и на других обитателей этой горной водяной обители. Ими были ужи, лягушки и небольшие со светло-коричневым панцирем черепашки. Пройдя по тропинке несколько поворотов реки, я обратил внимание на то, что рощи на левом и правом её берегах поредели и стали несколько светлее. В десятке метров от меня, тропинка, огибая большой скалистый кряж, закрывавший от меня огибающую его реку, уходила влево от реки в рощу. Обойдя кряж, я остановился от неожиданности. У подножия отвесной скалы, уходящей в голубую дымку «неба», на небольшом холме, на расстоянии нескольких десятков метров от неё, словно гриб вросло в землю одноэтажное, квадратное здание с покатой, похожей на сферический сегмент с несколько подогнутыми внутрь краями, коричневой крышей. Слегка выпуклые, с грубой светло-бежевого цвета поверхностью стены, невероятно усиливали общее сходство с грибом. Средняя часть каждой из них, была прозрачной, но с лёгким зеркальным эффектом, скрывающим внутреннее пространство. Ввиду того, что дом стоял на срезанной верхушке холма, и благодаря своей приземистой форме он настолько органично вписывался в рельеф, что казался его неотъемлемой частью. Впечатление усиливалось идущей по кругу, расположившейся на пол метра ниже основания дома, террасой, с наружной стороны ограниченной невысокой живой изгородью и отделённой от дома травяным покатым газоном, прорезанным с четырёх сторон деревянными ступенями напротив каждого «окна». Живая изгородь террасы, в свою очередь, имела разрывы напротив ступеней, от которых вели такой же величины каменные ступени, но уже к самому подножию холма, вместе с домом, имевшим не более пяти метров в высоту. Холм, поросший короткой и очень густой травой, плавно переходил в ровную окружающую его лужайку неправильной формы, окружённую широкой полосой каких-то низких густо-цветущих сиреневыми цветками растений. С внешней стороны от этого естественного газона вновь продолжалась шириной около двух метров травянистая лужайка, спереди и слева граничащая с рощей, а справа выходящая на берег реки, с шумом вытекающей из нескольких щелеобразных проёмов в отвесной скале. Позади дома лужайка постепенно переходила в поросшую травой и усыпанную крупными и мелкими камнями и валунами возвышенность, служившую подножием высокой отвесной скале, уходившей своими отрогами в голубую дымку. Поднявшись по шершавым каменным ступеням на террасу, усыпанную крупным речным песком, я увидел слева, под низкой, с широкой разложистой кроной сосной, на плоской каменистой плите, небольшой белый стол с тяжёлой толстой столешницей, покоящейся на двух точёных стойках с ножками в виде звериных лап. Возле стола находился также белый стул, с подлокотниками в виде голов орлов, и высокой спинкой, на одной резной поворотной стойке, выполненный в том же стиле что и ножки стола. На столе лежала стопка исписанных красивым почерком листков и раскрытая книга в толстом кожаном ветхом переплёте. Несколько старинных перьевых ручек и тонких кистей веером торчали из золочёной вазочки являвшейся элементом массивного каменного настольного прибора с чернильницей и подставкой для ручки. Слева от него стоял наполовину наполненный золотисто-жёлтой жидкостью, тонкой работы графин, и сверкающий зеркальными гранями хрустальный кубок, наполненный на четверть той же жидкостью. Справа перед столом «благоухал» великолепием большой, усыпанный крупными белыми, красными и голубыми цветками розовый куст. Создавалось впечатление, что тот, кто писал недавно за этим столом отошёл ненадолго, намериваясь вскоре продолжить свою работу. То, что мне сейчас приходится описывать, с трудом подыскивая нужные слова и понятия, тогда пронеслось в моей голове как ветер, оставив лишь впечатление домашнего уюта и чего-то до боли знакомого, вплоть до смешанного запаха цветущих роз и душистого аромата сосновой хвои. В тот момент я мог бы поклясться чем угодно, что всё это я уже когда-то видел, но память отказывалась раскрывать мне, где и когда. Сделав несколько шагов, по толстым деревянным ступеням, я оказался перед зеркально-прозрачной стеной с еле заметной линией стыка посредине. Чувство «де-жавю» по-прежнему не покидало меня. Справа от меня, на расстоянии вытянутой руки из-под навеса свисали семь серебристого цвета колокольчиков подвешенных на резной деревянной перекладине. Средний,– самый большой, по краям меньшие, по убыванию. К «язычку» среднего колокольчика был закреплён витой из нескольких разноцветных шнурков толстый шнур с массивной кистью из ярко-красных шёлковых нитей. Я робко потянул за кисть вниз, и после того как она вместе со всей колокольной подвеской податливо последовала за моей рукой, отпустил её. Вся подвеска, весело раскачиваясь во всех направлениях, словно на пружинке, издала тихий мелодичный звон, вслед за которым стена стала плавно и абсолютно беззвучно раздвигаться. Я замер в напряжении. Сердце бешено колотилось, в висках ощущалась сильная пульсация. В открывающемся проёме я увидел лёгкую золотистую дымку знакомую уже мне по нижней галерее. Задержавшись на долю секунды на пороге, я решительно шагнул вперёд. Золотая завеса на этот раз была совсем тонкой, и я сразу же оказался внутри дома. Приятный, мягкий, матово-белый свет, как и везде, казалось излучал сам воздух. Внутреннее устройство поражало своей простотой. Не было никаких разделяющих стен, лишь пространство в углах дома, имевшее непрозрачные внешние стены было отделено от основного пространства, светло-бежевыми простенками, с проемами, обращёнными к центру помещения. Они были закрыты, ставшими уже обычными для меня, шторками из золотистой дымки. Тёмно-синего цвета матовый пол, с множеством разной величины и цвета звёздочек, точек и пятнышек, скомпонованных в группы или одиноких, был покрыт золотистого цвета рисунками, симметрично расположенными по большому кругу, с центром в средине дома. Там в центральной части, пол украшала двенадцатилучевая звезда также золотистого цвета. Её лучи были направлены к двенадцати рисункам, как я догадался, изображавшим зодиакальные созвездия, причём их символическая стилизация была доселе не знакома мне. В центре звезды находился бархатно-чёрного цвета круг, диаметром около семидесяти сантиметров, выступавший немного над полом. Потолка в помещении не было, им служил сферический купол крыши, светившийся мягко пульсирующим розовато-бежевым светом. Звучала какая-то еле слышная, нежная мелодия, как нельзя более подходившая к незнакомому очень тонкому, еле ощущаемому аромату воздуха с горько-терпковатым оттенком. Вдоволь налюбовавшись изящной простотой дома, я произнёс: «Есть ли кто дома?». И тут же поразился необычной акустике. Звук моего голоса как бы завис на мгновение в «густом» воздухе, но этот эффект не был похож на эхо, а был чем-то мною ещё до сих пор не познанным. Музыка исчезла, взамен неё наступила какая-то ёмкая, густая тишина, представлявшая собой нечто среднее между звуком и его отсутствием. Словами трудно передать ощущение, связанное с вновь переживаемым мною. Скорее всего, это был всё же какой то звук, лежащий за пределами моего восприятия и воздействовавший на какие-то мои внутренние, неизвестные мне рецепторы. Ощущение было настолько приятным, что казалось я готов был стоять и слушать эту тишину вечно. У меня создавалось впечатление, что я пью её с неописуемым наслаждением. Но замешательство, овладевшее мною от сознания, что я самовольно проник в чужой дом без позволения хозяина, вывело меня из этого блаженного состояния и вернуло к действительности. Пытаясь найти хоть кого-либо или что-либо могущее мне подсказать, где мне искать хозяина дома, я решил проверить угловые комнатки. Первая комнатушка оказалась гардеробом, в котором на тонких серебристых нитях, натянутых словно струны, между полом и потолком, висела какая-то одежда из тонкой и плотной окрашенной в разные цвета и украшенной тонкими орнаментами и узорами ткани. С первого взгляда было заметно, что она была смоделирована строго в Греко-римском стиле. На тонких блестящих металлических вертикальных стойках, расположившихся вдоль одной из стен, были словно нанизаны прозрачные полки с обувью, выполненной всё в том же стиле. Под одной из стенок располагался стеллаж с какими-то предметами неизвестного для меня назначения. Вторая комнатушка, судя по установленному в ней знакомому оборудованию, была, скорее всего, туалетом, правда, скользнув взглядом по её интерьеру, я, не вдаваясь в подробности, отметил необычность и изящество его элементов. Назначение третьей комнаты, оборудованной небольшим ванной-бассейном, не вызывало никаких сомнений. В четвёртой, я обнаружил, посредине, ложе овальной формы, шириной в средней части не более одного метра с круглым валиком в изголовье, но без одеяла, и Т-образную подставку для одежды, как бы воткнутую в пол. Покрытие на ложе менее всего напоминало известные мне постельные принадлежности. Оно было похоже на пупырчатую розовую лепёшку того же размера и формы что и само ложе. Завершив предварительный осмотр дома, так и не найдя его хозяина, я всё в том же замешательстве покинул его необычные апартаменты и вышел вновь на террасу. Подойдя к столу, я решился попробовать напиток из хрустального кубка. Он был чудесным на вкус и напоминал чем-то манговый сок с привкусом ананаса и лёгкой горчинкой грейпфрута. Он не только освежил меня, но и наполнил ощущением необычной сытости без чувства тяжести в желудке. Кончик языка, некоторое время после этого, слегка пощипывало, как от газированной воды. Присев на стул, я мельком скользнул взглядом по одному из листков, лежавших прямо передо мной. Письмена, заполнявшие его, были мне очень знакомы. Недолго напрягаясь, я пришёл к выводу, что это ничто иное как «ангельское письмо», знакомое мне не понаслышке. К сожалению, я не помнил значения его символов и поэтому надписи на листках оставались для меня загадкой. Отдалённый шум льющейся из скалы воды заставил меня вспомнить о реке. Желая осмотреть её берег вблизи дома, я спустился с террасы по каменным ступеням, по левую сторону от дома, и оказался на небольшой песчаной речной косе. Слева от неё берег реки порос растениями одни из которых чем-то напоминали камыш, другие же были мне абсолютно неизвестны. Они с виду чем-то были похожи на большие листья финиковой пальмы с веерообразными жёлтыми соцветиями на верхушке. Справа от меня, лёжа одним концом на косе, а другим почти полностью окунаясь в прозрачную воду реки, словно причал, выдвинувшись в реку более чем на два метра от берега, застыл большой плоский каменный выступ. На нём, как бы слившись с ним, лежал крупный, величиной, цветом и формой напоминавший бобра, камень. Усевшись поудобнее на нём, я молча стал созерцать окружавший меня ландшафт выискивая в нём хоть какие-нибудь изъяны, но не нашёл ни одного. Журчание огибающей камень-причал воды, на фоне отдалённого шума вырывающихся из скалы потоков и мелодичных криков невидимых птиц в роще за рекой, успокоило меня и настроило на глубокие раздумья. Как ни странно, понимая, что я нахожусь в мире созданном чьим-то непостижимо могущественным сознанием, я, тем не менее, был абсолютно спокоен и уверен в дружелюбии его обладателя. Единственное, что меня слегка беспокоило, это отсутствие у меня какого либо плана действий. Вместе с тем я нисколько не сомневался в том, что оказался здесь по воле создателя этого мира – «программиста», а это значило, что инициатива была за ним. Мне же нужно просто набраться терпения и быть готовым к её проявлению. В связи с этим мне вдруг вспомнился эпизод из детской сказки об Иване-царевиче, транзитом попавшим на постой к Бабе-Яге. На её вопросы, да расспросы, он заявил ей, о том, что вначале она должна была бы, по русскому обычаю, истопить ему баньку, и накормить, да спать уложить, а уж потом, поутру, и о деле расспрашивать. Возможно, что и в моей ситуации получалось, что пока я не отдохну и не успокоюсь с дороги, радушный хозяин не собирался меня беспокоить. «Ну, раз так – подумал я, – то в самый раз мне отправиться на боковую». Тем боле, что пока я сидел погружённый в размышления, начало вечереть и с наступлением сумерек с реки потянуло прохладной сыростью. Поднявшись в дом, я зашёл в ванную комнату и стал раздеваться. В это время ванна-бассейн, как бы распознав моё желание, быстро стала заполняться горячей водой, комфортной температуры, лившейся из скрытой в стене ниши. Кто-то читал мои мысли и вежливо удовлетворял мои скромные запросы. Здесь в ванной мне впервые пришла мысль, о том, что дом обладал интеллектом и управлял окружающей меня реальностью, заодно считывая мои мысли и улавливая мои желания. Правда пока это была лишь гипотеза, которая обрела ещё более реальную форму после прохладного душа пролившегося на меня откуда-то с потолка, при выходе из ванны. Смыв с себя «заботы» текущего дня, я вытерся пушистым полотенцем и, накинув лёгкий, из неизвестной материи халат-хитон, пройдя в спальню, по привычке прочитав молитву, лёг на розовую, пружинящую, пупырчатую «лепёшку-подстилку», пахнущую почему-то свежим сеном из цветущих трав, и сразу же уснул. Сон в медитации – это было чем-то новым для меня. До сих пор я ещё никогда не переживал подобного опыта в состоянии медитации. «Значит это не медитация» – последнее, что успел подумать я, засыпая крепким сном праведника. Проснулся я от пения птиц. Насколько мне помнилось, так сладко мне спалось лишь в далёком детстве. Даже состояние беззаботности и какого-то глубочайшего давно забытого спокойствия, в котором я пребывал, проснувшись, тоже было оттуда, из моего детства. Вставать не хотелось, но быстро возвращающаяся память о моём приключении вернула меня в мир реалий. Потянувшись, я вышел в зал, так я для себя назвал центральную часть дома, и, следуя своим инстинктивным потребностям, пересекши его, зашёл в туалет. Помня о предшествовавшем более чем скромном пищевом рационе прошлого дня, я был немало удивлён, что это абсолютно не отразилось на моей перистальтике, всё было так же как и всегда, лишь цвет продуктов моей жизнедеятельности был необычным, золотисто-жёлтым, и запах был фруктовым. «Ну и ну!» – только и смог произнести я про себя, но это была лишь привычная формальная реакция на поражающие моё воображение необычные реалии. Помня, о том, что я пребываю в мире иной, не познанной мне реальности, я старался, насколько мог, не проявлять удивления или недоумения в отношении всего мною регистрируемого. Следуя своему внутреннему «голосу» я решил не умываться в ванной комнате, а искупаться в реке. Выйдя на берег, сложив снятую одежду на каменном «бобре», и руководствуясь древней житейской мудростью – «Не зная броду, не суйся в воду», я осторожно спустился с каменного «причала» в ледяную купель. В первое мгновение, от резкой смены температуры у меня перехватило дух. Но через секунду наступила адаптация, и, походив по песчаному дну реки, и убедившись в отсутствии на её дне опасных для ныряния предметов и достаточной для этого глубине, я, взобравшись опять на «причал», с шумом прыгнул с него в воду. Ощущения были великолепные, я вновь ощутил на несколько минут себя двенадцатилетним мальчишкой. Вдоволь наплававшись, до усталости, я, чувствуя, что охлаждение моего тела приближается к порогу комфортности, вышел на отмель, наслаждаясь чудесным ощущением бодрости и тепла наполнившим всё моё тело. Вернувшись обратно в дом, я хотел было помыть ноги в ванной, но с удивлением отметил, что они уже абсолютно сухие и чистые, как и всё моё тело. Одевшись в свою привычную одежду, я вышел на террасу к столу. На нём я, уже почти не удивляясь, нашёл вазу с разными фруктами, многие из которых были мне совершенно не знакомы. По очереди попробовав их всех на вкус, больше из интереса, чем от чувства голода, и найдя их довольно приятными, я, попив золотисто-жёлтой жидкости из кубка, обратил внимание на листок с надписями на ангельском языке. Он лежал точно на том же самом месте, где я его и оставил вчера, но надпись на нём была другая, на привычном для меня русском. «Добро пожаловать домой Северин», – прочитал я, – «приглашаю тебя на беседу. Для этого тебе достаточно занять своё рабочее место на соответствующем астрологическом символе зодиакального круга. Меня зовут Альф, я твоё самое высокое Я.» (По просьбе Альфа я не называю его настоящего имени). Не смотря на готовность к любым возможным неожиданностям, это приглашение застало меня врасплох, сердце моё учащённо забилось. Пытаясь на ходу собраться с мыслями и успокоиться, я направился в дом. Занять своё место, усевшись на соответствующий символ, было делом нескольких секунд. Усевшись и немного успокоившись, я, опустив голову, застыл в трепетном ожидании. «Ты напрасно волнуешься! Расслабься. Ведь я – это ты, только самый потаённый и непроявленный для твоего личностного рассудка, но по-прежнему такой же, как и прежде, близкий и родной тебе, самый близкий из всех твоих остальных шести Я». Подняв голову и устремив взгляд в сторону центра, откуда раздался голос, я увидел сидящего в позе лотоса на чёрном круге человека в бело-голубой, свободного кроя одежде. Он, с немного ироничной улыбкой приветливо смотрел на меня синими как небо глазами. Голова совершенной овальной формы была лишена, какой либо растительности, она, в виде небольшой аккуратной бородки, присутствовала лишь на подбородке Альфа. Черты его лица очень напоминали мои, но только в возрасте около тридцати лет. Его руки свободно лежали на коленях. Он, слегка наклонив голову вправо, произнёс: «Ну, здравствуй. Или как это у вас там, на Земле принято говорить, со свиданьицем, дорогой». Я, всё ещё не «придя в себя», неуверенно ответил ему, медленно, почтительно поклонившись. От него исходило нечто вызывавшее у меня очень сложное и мало знакомое мне чувство умиления, уверенности в его истинности и искренности и чего-то очень близкого, ощущённого мною когда-то в очень далёком детстве. Мне захотелось заплакать, слёзы навернулись мне на глаза и я, словно онемев, сидел как болван, и смотрел на Альфа-себя, не сводя глаз. В принципе, мы могли бы так сидеть вечность, слова были лишними, мы общались без слов. Впервые в жизни я мог общаться, «не с собой», без каких либо условностей. Вначале, из-за необычности происходящего, я постоянно ловил себя на мысли, что чего-то не хватает в разговоре кроме самого звука, но очень скоро бессловесное общение стало привычным и очень приятным. Безмолвный обмен информацией происходил намного быстрее и точнее, без лишних пояснений. Ввиду того, что я не могу общаться без слов ни с кем кроме себя самого, ниже я приведу диалог, состоявшийся между моей личностью и Альфом, записанный с помощью словесно-буквенных символов, как это принято на трёх личностных планах.
То, что произносилось моей личностью, будет отмечено – «я», а речь Альфа – Альф. Итак, вот та беседа, которая состоялась в чудесном доме, на высоте сотен метров от уровня озера, находящегося на высоте около пяти метров от поляны, находящейся, скорее всего где-то в пятом измерении, третьей планеты Солнечной системы по имени Земля, между моей многострадальной и заблудшей личностью и моим божественным Я, или моей Монадой.
я. – Альф, скажи мне, пожалуйста, каким образом и по чьей воле я оказался в этом мире?
Альф. – Дорогой мой друг, во-первых, не забывай, что твоя личность это всего лишь один из множества моих аналогов созданных мною из материи плотных уровней и существовавших в разные отрезки времени, в разных условиях и с разным набором личностных качеств. Поэтому, кому как не мне, реализуя своё право и применяя свою волю, распоряжаться ими по собственному усмотрению. К тому же ты не однократно в своих молитвах просил Бога об оказании тебе помощи в просветлении твоего сознания, а пребывание в реальности высшего порядка самым лучшим образом способствует этому. Таким образом, я просто выполнил твою просьбу и не более, никоим образом не нарушив твоего святого права свободы выбора. Во-вторых, способ, с помощью которого происходит перемещение из одного измерения в другое, хорошо известен всем Монадам, и имеется на вооружении у большинства личностей, правда ими он не востребован и «валяется», как мусор, в пыльных архивах их подсознания. Метод предполагает перемещение сознания личности из её формы (тела), в заранее подготовленную для этого другую аналогичную форму в любой реальности, или как вы это называете измерении. Как создаётся форма, я мог бы тебе рассказать, но уровень твоей подготовки не позволяет мне пока этого сделать. Единственно, что можно сообщить по этому поводу, это то, что на весь этот процесс нужно всего несколько минут, в вашем исчислении времени, и определённый уровень готовности сознания личности-аналога. По выше обозначенным причинам, её согласие на это не обязательно. Достаточно лишь того, чтобы это произошло в соответствующих условиях физического планетарного плана, позволяющих обеспечить полную безопасность и сохранность формы (физического тела) на время отсутствия в нём хозяина – сознания. В твоём случае, я использовал момент, когда ты, вдоволь наигравшись, во время очередной медитации, и насмотревшись в большей степени иллюзорных, чем реальных картин Кама-манасического плана, возвращался обратно к себе, в своё физическое тело, удобно расположившееся в мягком диване на третьем этаже примитивного панельного сооружения называемого у вас жильём. О своём теле можешь не беспокоиться, оно никоим образом не пострадает, ведь пребывание в трансовом состоянии во время медитации, для него вещь привычная. Длительность же отсутствия сознания в нём, вследствие его посещения «дома», всего на каких-то десять-пятнадцать минут превысит длительность обычной медитации. К тому же не забывай, что время, это всего лишь иллюзия создаваемая ограниченным сознанием личности находящейся в воплощении на физическом планетарном плане и вследствие этого годы, или столетия, проведённые тобою в иной реальности, будут тождественны всего нескольким часам вашей реальности. У нас с тобой, если можно так выразиться об одном и том же существе, разделённом на семь частей, сегодня очень торжественный день. Впервые, в этом мировом периоде, тебе удалось достичь, путём огромных усилий, такого состояния сознания, которое позволило мне твоему Божественному Я – Монаде инициировать наш первый прямой контакт. Поздравляю тебя, или себя (совсем тебя запутаю) с этим торжественным событием в твоей (нашей) жизни. Начиная с этого момента, твоя эволюция пойдёт намного быстрее и безболезненней. Ошибок станет намного меньше и их характер серьёзно измениться, они станут менее фатальными и легко исправимыми.
я. – Ты знаешь, то, что ты мне рассказал, для меня не представляется чем-то неожиданным или невероятным, я в принципе, где-то глубоко, с самого начала, интуитивно осознавал это, но не хватало аргументов и уверенности для полного принятия этой версии моим рассудочным умом. Даже сейчас, когда мне стало всё понятно и совершенно логично для моего рассудка, где-то глубоко-глубоко всё же скрывается крошечное сомнение, – а не галлюцинация ли всё это, просто очень реальная? Впрочем, теперь это уже не существенно.
У меня в голове столпилось столько очень важных вопросов к тебе, что я совершенно растерялся и не знаю какому из них отдать предпочтенье, поэтому прошу извинить меня за некоторую сумбурность и непоследовательность. Пожалуй, начну с организационных вопросов. И так, как долго я могу общаться здесь с тобой?
Альф. – Я тебя понимаю и предлагаю тебе как можно скорее выйти из эмоционального состояния и настроиться на конструктивный диалог. У меня для тебя, заранее, подготовлена обучающая программа, и пока она не будет целиком реализована мы с тобой не «расстанемся». Формат «ответ-вопрос» меня целиком устраивает, поэтому я жду твоего следующего вопроса.
я. – Расскажи мне о «доме» и о правилах в нём.
Альф. – Дом, как ты уже и сам это понял, – часть общей программы под названием…, ну скажем – «Мой мир». Эта программа может носить также кодовое название, которое ты ей присвоишь. Этим, надеюсь, сказано всё? В этом мире нет ничего, чего бы не было в твоём банке данных, называемом в вашем мире инстинктом, сознанием и подсознанием, и включающем соответственно всё самое лучшее и качественное, приобретённое твоей Душой за многие периоды личностных воплощений. «Дом» – отдельная программа, входящая в программу «Мой мир», создающая максимально комфортную реальность для творческой работы и отдыха личности определённого уровня сознания, принявшего третье и выше посвящения, находящейся в состоянии медитации или в пост-инкарнационный период жизни. «Дом» – умная самонастраивающаяся программа, откликающаяся на имя присвоенное ей тобою. Вход в программу «Мой мир» и «Дом» закрыт для кого бы то ни было, кроме тебя и меня и тщательно охраняется. Кодовые названия обеих программ должны сохраняться в строгом секрете, в который нельзя посвящать никого. Гости попадают в них по особому пути называемому «Гостевой лифт». Путь, по которому ты попал сюда, можно использовать лишь один раз и поэтому сейчас он уже не существует. Для посещения «Дома» или других программ, входящих в «Мой мир», теперь тебе достаточно мысленно произнести его кодовое название, состоящее не более чем из трёх простых слов, находясь в состоянии медитации. Гости, чтобы попасть в твою программу должны будут также во время медитации назвать особое слово-пароль, сообщённое им тобою и имеющее разовый допуск. Т. е. каждый раз пароль должен быть другим. После произнесения пароля, гость оказывается в некой шлюзовой камере, где он должен будет нажать соответствующую кнопку и услышав твой голос, получить от тебя разрешение на посещение, после чего он оказывается перед дверью Дома. Чтобы дверь открылась, он должен позвонить колокольчиками и дождаться открывания двери осуществляющегося исключительно по твоему указанию. Дверь (и) может быть заблокирована в открытом положении твоим распоряжением, но никогда не может открываться или закрываться, подчиняясь чужой воле. Ты всегда можешь дать Дому любое указание, вплоть до самоуничтожения, но на это у тебя должны быть веские основания и осознавание своей полной ответственности. У программы «Мой мир» есть особая программа защиты – «Цербер», которую нельзя никому перепоручать, и в которую позволен вход только мне, даже тебе не позволено ни входить, ни управлять ею, ни, тем более, изменять её. В её распоряжении имеется оперативная группа охраны, включающая невидимых служителей, готовых преградить вход либо выдворить из программы любого посмевшего нарушить целостность её границ или нарушившего правила внутреннего порядка. В твоём праве активировать её по своему усмотрению, например, предложив депортировать нежелательного гостя, или запросить отчёт о проделанной ею работе, или замеченных нарушениях. Она, в свою очередь может самостоятельно выйти на контакт с тобою, чтобы о чём-то предостеречь, предупредить, посоветоваться, или ознакомить. Например, сообщить, что время твоего нахождения в программе исчерпано по причинам связанным с жизнеобеспечением твоего физического проводника. Впрочем, это уже частности, с которыми ты освоишься в процессе совместного сосуществования. Единственное о чём тебе никогда не стоит забывать, это то, что вся программа «Мой мир», целиком построена на твоей базе данных и никогда не может навредить тебе. Даже в случае вынужденного самоуничтожения, прецедентов чему история существования подобных программ ещё не знала, она, предварительно предупредив тебя, «катапультирует» твоё сознание обратно в твоё измерение и в твоё физическое тело, если ты находишься в воплощении, либо перенесёт тебя в другую, форс-мажорную программу. Я не буду долго останавливаться на возможностях программы «Мой мир» и всех её составляющих, единственное, что тебе нужно иметь ввиду, это то, что здесь возможно практически всё, что ты только способен придумать, и даже больше, потому, что программа самообучаемая и развивается вместе с тобою. Больше того, она может подключаться к другим родственным программам, как своего, так и высших уровней, и поэтому почти не ограничена в доступе к самым последним достижениям Вселенского разума. Ограничением при её использовании могут быть лишь незыблемые космические законы и уровень твоего сознания. Чтобы выйти на прямой контакт с главной программой или её частями, тебе достаточно сконцентрироваться и мысленно или вслух произнести «Диспетчер!» и назвать имя нужной программы. Имена всем программам ты должен придумать сам и сообщить об этом «Диспетчеру». Когда программы будут «знать» своё имя, обращаться к диспетчеру не обязательно, они будут сами мгновенно отзываться на твоё обращение. В общем, я ознакомил тебя с алгоритмом, а, зная его, ты во всём остальном легко разберёшься самостоятельно. Вот и всё что я могу тебе сообщить о программе «Мой мир».
я. – Благодарю, надеюсь, что этого мне будет вполне достаточно. Перейдём к рабочим темам. Я много думал о Программе Абсолюта, но имеющейся у меня информации и возможностей моих скромных оперативных умственных программ видимо маловато для её более или менее полного понимания. Не мог бы ты как можно лаконичнее и проще объяснить мне её главную суть?
Альф – Легко и с огромной радостью. Правда я хочу, чтобы ты понял, что даже у меня имеются ограничения в её понимании, что вполне естественно, ибо я, как и ты пока всего лишь ученик. То, что я поведаю тебе, было известно Сынам Божьим, постепенно приобретавшим статус сынов человеческих, изначально, ещё задолго до обретения ими плотных физических тел. По мере уплотнения их форм проявления, знание, передаваемое ими из поколения в поколение, искажалось, прерывалось, и заменялось, как по естественным причинам, так и целенаправленно, определёнными структурами, с целью закабаления по-детски доверчивых Сыновей Божьих. Многочисленные попытки коррекции программ развития предпринимаемые Духовной Иерархией Земли, оказались малоэффективными и поэтому, высшими иерархическими структурами был одобрен план проведения эксперимента по ускоренной эволюции. Он был успешно проверен на Венере и его реализация на Земле, в настоящее время, находится в завершающей стадии. Но, всё по порядку.
И так. Бесконечный океан девственного, не знавшего никогда никакой информации вещества, известного вам как Акаша, разлит в бесконечности называемой вами Космосом. Чистота, однообразность и неподвижность его настолько велика, что не может быть даже представлена ограниченным сознанием человека. Его энергетический потенциал беспределен, вследствие чего жизнь на всех уровнях бытия, кроме космического физического плана, практически абсолютно не ограничена в её энергетических потребностях. В дефиците здесь только то, что для вас, на физическом плане предоставлено в изобилии – активное движение, творческий практический опыт, и абсолютная свобода выбора. ТОТ, кого вы называете АБСОЛЮТОМ, сами не понимая значения этого слова, переполненный неземной любовью и состраданием к Акаше, периодически направляет в его девственные глубины своих СЫНОВЕЙ, созревших для обучения. Вначале старших, называемых вами Вселенскими Логосами, а затем, по мере обретения ими форм проявления из космического пра-вещества, меньших и менее опытных. Они, меньшие братья, занимают свои, определённые уровни, в теле своего старшего Великого Брата, в соответствии со своим возрастом и статусом, и становятся его Со-Творцами. Последними, в подготовленную старшими Братьями, невероятно сложную Вселенскую структуру, приходят самые младшие наследники из «царской» семьи – Монады. Каждый из старших Сыновей Абсолюта, будучи в высочайшей мере творческим Существом, и в соответствии с планом АБСОЛЮТА, выбирает свой, неповторимый путь развития, не желая копировать ни одного из своих Собратьев. Создаваемые ими из пра-вещества миры, вначале не совершенны, ибо не совершенны их Творцы, поэтому в их развитии случаются отклонения от нормы, предусмотренной их Отцом. Будучи самостоятельными, в своём выборе, Творцы меньших миров, время от времени попадают на тупиковый путь развития, и будучи ограниченными в потреблении жизненной энергии, выделяемой им для жизни их Отцом, вынуждены становиться на путь разбоя, отбирая её у меньших и не столь опытных, как они, братьев, проходящих, к тому же, обучение на начальных, инволюционных стадиях развития.
Создают такой собственный мир и самые младшие братья Логосов, Монады. Начинают они своё творчество, создавая свои тела проявления на самом плотном во всей Вселенной плане – планетарном физическом. Из его самой тяжёлой для творчества материи – Космической «глины», энергии, «разогретой» самым старшим братом, но всё же пребывающей в самом плотном, из всех возможных состояний виде учатся они «лепить» свой микрокосм. Начав с тел минералов, пройдя стадии растений, животных, и завершая человеческим телом, они, обучаясь сами, и обретая при этом более совершенное сознание, наделяют сознанием ту самую Космическую «глину», из которой, впоследствии, сформируют свои более совершенные тела, пробуждая крошечных существ составляющих их, от долгого, беспробудного сна. Впоследствии, каждое из них, совершив непостижимую для человеческого сознания эволюцию, за такой же непостижимый для него отрезок времени, станет Вселенским Логосом, создающим из вновь собранного пра-вещества, своё колоссальное тело, позволяя развиваться в нём как своим братьям меньшим, так и тем, кто, составляя его сущность, пока не имеет никакого статуса или имени. В этом и заключается та часть Великой Программы АБСОЛЮТА, которая может быть доступна для твоего понимания.
я. – Невероятно просто и вместе с тем непостижимо грандиозно. Какой сложной должна быть система составляющих Программу Абсолюта программ, и насколько разнообразны и не постижимы, должно быть, они по своей сути.
Альф – На самом деле всё не так уж и сложно. Ведь всё многообразие форм только внешнее, по сути, они все идентичны и отличаются друг от друга только уровнем сознания и могуществом. Намного более разнообразными представляются методы эволюции, применяемые на разных энергетических уровнях. Ведь здесь приветствуется творческий подход, и чем оригинальнее и совершеннее программа развития, тем выше оценка работы «программиста». Фантазия сдерживается лишь законами, едиными для всех уровней жизни, причём наиболее суровы они для тех, кто выше в развитии. Труднее всех тем, кто только начинает свой путь и тем, кто его завершает, учась на 343-м уровне сознания (по семеричной системе исчисления). Тебе, например, уже намного легче, чем многим твоим братьям по Человеческому царству, ведь ты уже достиг возможности получать от меня, твоего божественного «Я», ответы на вопросы, которые тебе и так были известны, хоть и не могли адекватно интерпретироваться твоим разумом. А им, живущим в твоём мире, но не осознающим смысла своего существования, пока ещё не удаётся даже расслышать голос своей Души, называемый у вас совестью. Они, сами того не сознавая, как малые дети, крайне нуждаются в помощи своих старших братьев. Так что работы у тебя, мой дорогой, – непочатый край.
Зачем же такое разнообразие программ? Нельзя ли было их как-нибудь унифицировать и передать для руководства на плотные уровни, чтобы хоть немного уменьшить страдание воплощённых личностей? Ведь если бы они узнали хоть малую часть того, что с таким трудом удалось узнать мне, жизнь там, в этом аду стала бы намного легче и привлекательней.
Альф – Ну, во-первых, разнообразие программ зависит лишь от, практически не ограниченного, количества вариантов развития, выбираемых каждой личностью. Хотя разумные ограничения, при этом, безусловно, существуют. Какая бы оригинальная форма развития (Игра-программа), не изобреталась, она всегда должна проходить по жёстким правилам, и никому из её участников не позволено их нарушать. К сожалению, нарушители ведь тоже, по своему происхождению, благородных кровей, и потому обладают свободой выбора, которая не всегда идёт на пользу другим участникам игры.
Кроме того, в игре часто возникают никем не предполагаемые, нестандартные ситуации, вследствие которых программы развития должны постоянно изменяться и совершенствоваться. В силу этого, в воплощении одновремённо оказываются те, кто уже играет по новым правилам и те, кто развивается по старой программе. Последние, безусловно, имеют значительное преимущество перед первыми в практическом мышлении, хотя и уступают в интуитивном. В связи с этим, хочется подробнее остановиться на данной теме и прояснить вопрос, почему некоторые личности, обладающие хорошими ментальными способностями, что указывает на высокий уровень их развития, но страдающие при этом, от крайнего эгоизма, и не понимающие самого смысла духовности, нередко встречаются среди знаков Рыб, Водолея, Козерога и даже Стрельца. Ведь в этих знаках, по идее, должны бы рождаться наиболее духовно развитые личности, завершающие свой человеческий путь, или же совсем не развитые, недавно вступившие на инволюционную ветвь развития в человеческих телах. Этот парадокс объясняется тем, что переход в Овне, с инволюционной ветви развития на эволюционную, происходит в соответствии с новой (относительно), экспериментальной программой, следовать которой, пока, решаются не все Души. Остальные же, обучающиеся по старой программе, минуя «новый Рубикон» в Овне, продолжают двигаться в соответствии с ней, по инволюционной дуге развития, до Козерога. При этом они, накапливая за множество воплощений колоссальный практический опыт, становятся не в меру рассудочными, и совершенно «забывают» о наличии у них правого, интуитивного полушария мозга. К ним можно смело отнести большую группу Душ первой Солнечной системы, пришедших в нашу расу в позднеатлантический период, и сформировавших, так называемую семитскую группу народов или пра-туранцев, к которой относится большая национальная группа называемая евреями. Эта группа, в своё время, была разделена, на двенадцать народностей (племён). Переход на эволюционную ветвь развития, в конце долгого периода нахождения в тисках материального сознания, в Козероге, представляется для них крайне болезненным и не простым процессом. Для многих из них, попавших в западню материалистического сознания и не допускающих другого мировоззрения, Колесо Сансары (реинкарнационных циклов), превратилось в бесконечную, бессмысленную и фатальную карусель.
Кроме тех, кто развивается по старой программе, есть ещё одна немногочисленная группа Душ, отличающаяся гипертрофированным левым полушарием мозга, несмотря на рождение в зодиакальных зонах высших эволюционных уровней. Это те немногие, кто, принадлежа к третьей эволюционной волне Душ, нашей четвёртой коренной расы (арийской), предшествовавшей её четвёртой волне (нашей), обучавшиеся также по старой программе, не сумели справиться с задачей гармонизации полушарий своего мозга, за период отведенный для этого их группе. Поэтому они, сильно отягощённые эгоистическими программами рассудочного мышленья, очень медленно продвигаются по эволюционной ветви развития, и зачастую, опережаются своими младшими собратьями из четвёртой волны, развивающимися по новой программе. Вполне естественно возникает вопрос: «Почему же, в таком случае, человечество пребывает в полном неведении по этому поводу?». Истинная причина этого тщательно скрывается от вас Силами тьмы, завладевшими всеми информационными каналами на физическом плане и полностью отрезавшими, таким образом, вас от ваших старших братьев, пребывающих на высших планетарных планах. Представители этой могущественной группы мотивируют свои действия тем, что имеют право свободы выбора данной им Богом, узурпируя при этом, такое же право имеющееся у вас, что является серьёзным нарушением правил игры. Вследствие этого, пользуясь правом высших арбитров, Владыки Кармы, на время, ограничили свободу действия Тёмных адептов и позволили Духовной Иерархии Земли и некоторым более высоким структурам, провести ряд мероприятий по восстановлению справедливости на трёх планах личностного развития, что отражено в пророчестве Иоанна Златоуста о Сатане, скованном на тысячу лет. Таким образом, процесс эволюции, в настоящее время, сдерживается не силами тьмы, но исключительно эгоистической инерцией консервативной части человечества, не позволяющей новым веяньям проникнуть в глубину его массового сознания, и всячески тормозиться мелкими, опять же незаконными, диверсионными вылазками тёмных. В силу этого, особо важными представляются сегодня усилия, к сожалению, пока не многочисленных, редких, и к тому же разрозненных групп духовно пробуждённых личностей, находящихся ныне в воплощении, по налаживанию духовно-просветительской работы в массах. В особенности тех, кто уже готов для организованной, групповой деятельности на ментальных планах, где в данный момент пребывает энергоинформационное поле человечества, или как это принято у вас говорить, его массовое сознание…
Прошу прощения у читателя, но здесь я вынужден исключить некоторую часть фонограммы, по причине того, что она содержит много конфиденциальной информации, которую пока не рационально предлагать вам в формате этой книги.
… я. – Значит весь проявленный и не проявленный мир это одна единая программа обучения? И единственные, кто постоянно помнит об этом, как бы они не были увлечены игрой, это наши Монады и их старшие братья Логосы? И Души с их личностями это тоже программы, оживотворяемые своими божественными Программистами – Монадами? И живут эти программы ровно столько насколько интересны им?
Альф – Совершенно верно. Но не стоит забывать, что в игре есть не только команды игроков, но и их тренеры, заинтересованные в переманивании лучших игроков из одной команды в другую, а также рефери и зрители, большинство из которых так же являются игроками, только рангом повыше, и, конечно же, Главный Программист, с командой Программистов-помощников. Труднее всего играть тем, кто играет на самых плотных уровнях мирозданья, начинающим игрокам – Монадам. Они вынуждены многократно создавать и разрушать с помощью специальных созидающих программ – Душ, свои аналоги-личности на плотных планах, пытаясь наделить своим божественным сознанием мириады микроскопических существ составляющих их тела, так называемый Микрокосм. На это уходят колоссальные периоды времени. Всё осложняется ещё и тем, что время от времени правила игры изменяются, вследствие изменения программ развития Старших Братьев – Логосов. Создаваемые ими, на протяжении длительного периода времени, плотные миры проявления, разрушаются, или претерпевают трансмутационные изменения, и все существа их составляющие, представляющие лишь временные, материализованные программы, также должны претерпеть изменения. Те из них, которые чересчур сильно материализовались или как это принято говорить закристаллизовались, разрушаются, а мириады жизней входящих в их состав, на некоторое время освобождаются, с тем, чтобы, в своё время, вновь привлечься к вновь создаваемой программе и в её составе принять участие в другой обучающей Игре-программе какого-либо из Программистов. То о чём я тебе поведал, не является тайной, но исходя из тактических соображений, раскрывается только для тех, кто самостоятельно пришёл к пониманию сути мирозданья. Тем, кому достаточно лишь намёка, для того чтобы они обрели полное знание и, пережив трансмутацию своих личностных проводников, перешли в другую, вышестоящую и более совершенную программу развития. В ней ему уже не нужно будет переживать процесс разрушения своих тел, по мере обучения, он сам сможет изменять их по своему усмотрению. Учитывая, что жизнь на других, более высоких уровнях бытия, не нуждается в грубой энергии плотных планов для поддержания энергетического баланса своих форм, она практически на 100% используется для участия в творческих развивающих программах. Это непросто понять тем, кто находится в так называемом воплощённом состоянии, ведь то, что вы там называете жизнью, по сути, есть постоянным поиском энергии для её поддержания, зачастую сопряжённого с множеством нарушений правил – Законов Космоса или Кармы, как тебе будет угодно. Ваш рассудок, отождествлённый с массовым сознанием мириад сущностей, находящихся на начальных уровнях эволюции и составляющих ваши тела, представляет собой труднопреодолимый барьер для принятия этого знания и перевода его на так называемые подсознательные уровни. Улавливая очень «тонкие» энергии своей Души, посылаемые вам в виде определённых программ, отыскивая крупицы знаний в пыльных архивах общечеловеческого опыта своим интуитивным умом, и используя логические качества своего рассудка, вы должны самостоятельно, без подсказок свыше, используя энергию Божественной Воли, изменить своё-чужое личностное сознание. И лишь тогда, когда свет истины озарит ваше жалкое существование, вы сможете в полной мере осознать и оценить всю прелесть и величие АБСОЛЮТА!
я. – Прекрасно! Значит, мне теперь не нужно возвращаться в своё тело, ведь я уже узнал то, что должен был узнать в соответствии со своей программой развития, не так ли?
Альф – Не так. Во-первых, не забывай, что ты оказался здесь не совсем по воле нашей личности, но и по моему желанию тоже, связанному с необходимостью перезагрузки (обновления) твоей личностной программы. Великая заслуга твоей личности в том, что ты, отвергнув все ограничения своего личностного «я», и преодолев множество «одурманивающих» программ вашего мира, которыми так богата мрачная эпоха Кали-Юги, всё же сумел достигнуть того состояния сознания, которое позволило мне, не нарушая правил Игры, вступить с ним в непосредственный контакт. Но, к сожалению, даже после этого, я не могу гарантировать, что, вернувшись обратно в своё тело, ты сохранишь память о нашей встрече как о реальном событии, а не истолкуешь её как очередной увлекательный сон. Но я очень хочу надеяться, что Ты не только сохранишь уверенность в реальности твоего приключения, но и сделаешь из этого соответствующие выводы, позволящие тебе двигаться быстрее в нужном направлении.
Во-вторых, ты должен вспомнить и избрать верное направление развития, в соответствии со своей программой, это мой друг всего лишь часть твоей личностной программы.
В соответствии с другой частью, не менее важной, ты должен будешь поделиться обретёнными знаниями с другими пленниками материального существования, а это поверь мне, будет сделать намного труднее. Большие трудности и опасности ждут того, кто решился осветить огнём знания «подлунный» мир. Вначале тебе нужно будет убедить людей в своей адекватности, а также актуальности и истинности той информации, которую ты посчитаешь нужным им передать. Затем тебе придётся стать учёным, писателем, целителем, психологом и изобретателем, чтобы найти эффективные способы передачи им этих знаний, и реализовать появящиеся у тебя необычные способности. При этом тебе нужно будет преодолеть сопротивление лжепророков и лжеучителей, превративших сакральные знания в доходный вид бизнеса, а также возможное противодействие людей, обладающих могучим интеллектом и непомерными амбициями которым ты поможешь «проснуться». Но и это ещё не всё. Твои близкие, находясь в старой программе, не поймут и не оценят твоего благородства, и возможно даже возненавидят и отвергнут тебя. Ведь твоё обновлённое сознание решительным образом изменит твои главные жизненные приоритеты и ты, сам того не желая, станешь изгоем общества, обречённым на нищету и унижение. Но и это ещё далеко не всё. Твои самые близкие ученики, те, кому ты безвозмездно отдашь свой драгоценный опыт, не оценив твоего подарка, скорее всего, предадут тебя, испугавшись твоих физических и психических страданий и разочаровавшись в своих прагматических мечтаниях, построенных на иллюзорных надеждах. Твои физические страдания, связанные с прижизненной трансмутацией твоих личностных тел, испугают многих, кто, поначалу увлёкшись красотой идеи, забыл об одной из заповедей Христа об учениках стремящихся во-чтобы то ни стало сохранить своё тело. Ты столкнёшься с равнодушием, а порой и с откровенной ненавистью людей боящихся твоих необычных способностей и знаний. Костры инквизиции давно угасли и не пылают ныне на площадях городов, но их безжалостные угли всё ещё теплятся огнём ненависти, под слоем «пепла», в ожесточённых ложью и многочисленными преступлениями сердцах людей. Стоит тебе «встать во весь рост» и «открыться» миру, как множество тех, кто правит миром, и, чувствуя себя его хозяином, творит беззакония, прикрываясь маской благодетелей человечества, ополчаться против тебя, мечтая о твоей позорной смерти. Среди них много тех, кто в одном из своих прошлых воплощений, в иудейской Палестине, во времена римского прокуратора Иудеи Понтия Пилата, вопил: «Распни его!». Вследствие чего первый из величайших представителей человеческого семейства был жестоко казнён, совершив величайший подвиг в истории человечества – прославив Бога и доказав всем не утратившим веру, что смерти нет, а жизнь вечна. Смерть от руки убийц или палачей настигала почти всех посланников Духовной Иерархии, больших и меньших, приходивших до тебя, и возможно настигнет и тебя. Я говорю, возможно, потому-что времена меняются и вся планетарная жизнь, нынче, постепенно перемещается в другую программу, до конца не известную даже нам, Сынам Бога. Единственное напутствие тебе от меня – «Будь максимально чистым, открытым и не бойся ничего! Ибо самое страшное это не боль и не смерть тела, но смерть Души. Вот за ней-то как раз и следует то самое страшное, которому нет названия – ибо имя ему «Ничто». Работай, терпи, служи и будь отважным! Ведь с нами – Бог!».
Не знаю, как долго после этих слов я не мог проронить ни одного слова. Мне всегда казалось, что стоит только мне встретиться с кем-нибудь, кто сможет ответить мне на мои вопросы, как я обрушу на него их целую гору. Ведь за многие годы безответных размышлений, мои хранилища информации были настолько переполнены безответными вопросами, что наверняка могли бы потягаться за первое место с залежами Авгиевых конюшен. К моему удивлению и глубочайшему разочарованию, сейчас, когда у меня появилась невероятная возможность получить ответы хотя бы на самые главные из них, – я онемел. Я никогда не чувствовал себя героем, и даже сейчас не мог ответить сам себе на вопрос не останется ли вся полученная мною здесь информация просто учтённой моей заурядной личностью, или я смогу её как-нибудь эффективно использовать там «во глубине «Сибирских руд». Альф улыбнулся моим «внутренним» мыслям и, не ожидая их провозглашения, в завершении сказал: « Не огорчайся, что не смог задать мне все свои сокровенные вопросы. Ведь я – это ты, и мы никогда с тобой не расстанемся. Достигнув способности чувственного восприятия тонких миров, ты стал мне намного доступнее и наши встречи отныне будут регулярными, и тебе для этого совершенно нет надобности возвращаться Домой. Сюда ты будешь приходить в основном со своими друзьями и учениками, где они смогут задать непосредственно мне любые вопросы и услышать ответы на них от первого лица. Впрочем, ты можешь приходить сюда и один, когда сочтёшь это нужным, особенно позже, когда ты начнёшь писать свои книги и обретёшь способность сохранять в своём сознании полученные здесь знания при возвращении в физическое тело. Кстати, о нём ты можешь не беспокоиться. Твоё физическое тело находиться под надёжной охраной там, где ты его оставил. В случае, какой либо опасности, система внутренней безопасности немедленно возвратит твоё сознание обратно к нему. Да и к тому же оставляешь ведь ты его совсем не надолго, в отличие от некоторых йогов, пребывающих в подобном состоянии, называемом самадхи, годами. Это здесь у тебя может возникнуть ощущение, что ты находишься в разлуке с ним долгое время, возможно целый год, там же, на физическом плане, пройдёт всего-навсего каких-нибудь полчаса или от силы час. За это время оно там, без тебя, просто немного отдохнёт. Отныне ты навсегда запомнишь свой Дом, а он запомнит тебя. А сейчас настало время прощаться, хотя ты ведь понимаешь, что это всего лишь игра слов, ведь невозможно же, на самом деле, проститься с самим собой. Просто ты вернёшься вновь в свою личностную программу, входящую в состав общечеловеческой программы развития с тем, чтобы теперь, наконец, попытаться изменить их. Удачи тебе, и до скорой встречи, мой дорогой друг!». Добрая приветливая улыбка смягчила серьёзное выражение лица, с которым он произнёс свою прощальную фразу. Последние слова Альфа ещё звучали в пространстве зала, когда он сам стал быстро «растворяться» быстро теряя чёткость контура. Через мгновенье, став абсолютно прозрачным, он исчез в голубой дымке. Спустя некоторое время исчезла и она. Я ещё некоторое время сидел молча, в абсолютной тишине, пытаясь прийти в себя от необычного впечатления вызванного фантастической встречей. В самых своих смелых мечтах не мог я предположить, что нечто подобное может когда-либо произойти со мной. Неожиданно я поймал себя на том, что очень сильно хочу вернуться обратно в своё бренное физическое тело. Дом, как всегда прочитал мои мысли, и я услышал его до боли родной голос: «Очень приятно было с тобой познакомиться мой дорогой друг. Надеюсь тебе было уютно и комфортно здесь? Я буду всегда рад встретить тебя у себя. Чтобы вернуться обратно, в феноменальный мир твоей личности, тебе нужно не сходя с места, войти в обычное для тебя состояние медитации и мысленно, применяя свою волю, перенестись в своё физическое тело. До скорой встречи Северин.». Последняя фраза долетела до меня уже откуда-то издалека, постепенно затихая. В ушах раздался нарастающий шум, быстро перешедший в оглушительный гул, внезапно сменившийся абсолютной тишиной. Откуда-то издалека, словно из-за ватной стены, донеслось мерное постукивание, оно постепенно приближалось и становилось всё громче, пока не превратилось в мерное очень знакомое тиканье. Пытаясь вспомнить его источник, я напряг свой ум и вдруг вспомнил – это было тиканье часов висящих на стене моей комнаты, у меня над головой. Значит я уже вернулся, промелькнуло у меня в голове, и я открыл глаза…». На этом запись обрывалась. Северин смотрел на меня вопрошающим взглядом. Я не мог ему ничего ответить, кроме того, что он и сам знал – всё, что было записано на диктофоне, мною было воспринято не как описание галлюцинации душевнобольного человека, но пересказ реально пережитого опыта вполне здравомыслящим человеком. Не знаю, что бы мог сказать по этому поводу обычный психиатр, но для меня всё услышанное было не просто здраво-рассудочным, но и настолько близким и понятным, как будто поведанное Северином, произошло не с ним, а со мной. Об этом, и ещё о многом другом, я говорил с ним в тот вечер. На мой вопрос намеревается ли он в ближайшее время отправиться в свой Дом, Северин ответил, что пока не решил это для себя, потому что боится, что у него может возникнуть желание остаться там навсегда. Больше мы никогда не возвращались с ним к этой теме.
